Стусло, задница и Джеймс Мэй

Итак, народ, поздравляю дождавшихся. Джереми уже две недели как вернулся. Я вроде бы тоже возвращаюсь в нормальное русло, поэтому спешу выложить новый перевод. 

Единственное, что нужно сразу отметить, я так и не смог перевести название этой статьи. 

По английски это выглядит так: No one needs to know their adze from their elbow. Перевести это в лоб мне решительно не удалось. Поэтому пришлось обратиться к английским товарищам. И тогда выяснилось, что у англичан есть поговорка "He doesn't know his arse from his elbow", которая говорит о человеке, который туп настолько, что не может различать собственные части тела: arse — задница, elbow — локоть. Дословно эта пословица переводится как: Он не может отличить задницу от локтя. Некоторое время я поразмышлял в поисках русского эквивалента и не нашел ничего лучше чем: спутать жопу с пальцем. Но тут начинается игра слов. Джереми заменил arse на adze (тесло, обычно для обработки шпал или чего-то типа того) и получил весьма остроумную вариацию на распространенный идиоматический оборот. Что же оставалось делать мне? Красиво выйти из положения мне не удалось. Поэтому и пришлось написать сие внушительное предисловие. По сути название отражает следующую мысль: кому нынче нужно знать, что такое тесло. Или: Кому нынче нужно различать тесло и весло. Или тесло и задница. Или... Короче, на ваше усмотрение. Варианты можно кидать в каменты. Итак...

No one needs to know their adze from their elbow

Jeremy Clarkson

The Sunday Times

7 Ноября 2010

Джеймс Мэй говорит, что основы работы по дереву и рукоделие детям должны преподавать еще в школе. Я не согласен — чай на дворе уже не пятьдесят третий

На прошлой неделе мой коллега по имени Джеймc Мэй заявил, что любой мужчина, не умеющий посадить самолет, прибить к стене полку или обезвредить бомбу — это просто органический мешок для хранения спермы, поддерживающий правильную температуру до тех пор, пока сперма не понадобится женщине. 

Обращаясь к нам со страниц Radio Times, он сказал, что традиционные навыки исчезают из учебных программ, а многие мужчины теперь находят, что быть бесполезным это даже мило. "Но это не так, — заявил он, — это скучно и уже порядком всем поднадоело". 

И тут я должен объяснить, что Джеймс Мэй — просто фанат возни со всякими штуковинами. Ради развлечения он может разобрать мотоцикл на мелкие кусочки, расслабление он находит в зенковке отверстий под винты, а на ночь берет с собой в постель перочинный ножик или модель поезда, чтобы, как он выразился, полюбоваться. 

К сожалению, как и все фанатики, он не может понять образ мысли тех, кто не разделяет его мнение и способности. Например, меня. Он прав, когда рисует контуры инструментов на стене, чтобы сразу понять, какой инструмент отсутствует. Я — не прав, потому что прихожу в замешательство от простой молнии на одежде. Он прав, потому что организован, методичен и интересуется учениями Майкла Фарадея и Джеймса Ватта. Я — не прав, потому что у меня есть более важные дела, чем чтение инструкции от пылесоса. 

Я свожу его с ума, потому что не понимаю, как вещи могут работать вместе. Однажды он провел целых 15 минут, закипая от злости, глядя на меня, пытающегося прицепить ремешок к купленному биноклю. В конце концов, не имея возможности терпеть дальше, он вырвал у меня из рук всю эту хрень и с делал это вместо меня. И в этом вся фишка. Если вы не можете сделать что-то, вам нужно найти того, кто может. 

Мистер Мэй говорит, что основы работы по дереву и рукоделие детям должны преподавать еще в школе. Я не согласен. На протяжении многих лет меня учили, как делить в столбик. В надежде, что меня наконец-то проберет это арифметическое колдунство, меня даже отправляли на дополнительные занятия. Но — безрезультатно. Мне 50 и я до сих пор этого не понимаю. Поэтому, если мне нужно разделить одно число на другое, я запускаю господина Samsung, чтобы тот сделал это от моего имени. 

Та же история случилась в деревообрабатывающей школьной мастерской. Насколько я припоминаю, каждый находившийся там инструмент был сконструирован лишь с одной целью — проткнуть мои легкие. Учить меня работать на станке было примерно то же самое, что учить меня пользоваться тампоном. Бесполезно. И очень болезненно. 

И опять же, это положение актуально до сих пор. Каждый раз когда я берусь сделать что-то по дому, восемь следующих недель дом окутывают строительные леса, которые нужны, чтобы приладить все обратно на свои места. 

Каждый день как минимум три белых фургона с лестницами на верхнем багажнике подъезжают к моему дому, извергают мужиков в вязаных шапочках, и те, жуя карандаши и слушая Ретро-FM, чинят все испорченные вещи. По теории г-на Мэя я вполне мог бы поработать над собой, чтобы исправиться. 

Но я решительно и бесповоротно не могу этого сделать. Я даже не в состоянии найти конец на мотке скотча. Я не дружу с застежками. Сантехника для меня — искусство за гранью добра и зла. Моя газонокосилка — мстительная свинья, которая постоянно хочет меня убить. Единственная хорошая новость во всем этом: вы должны потянуть за веревку, чтоб эта хрень заработала. Поэтому она ни разу, никогда, не работала. 

И я не такой уж и уникальный. История изобилует трупами людей, которые думали сэкономить немного деньжат, а потому решили сделать работу самостоятельно. Лорд Финчли, например, пытался починить электрическое освещение и тем самым вдохновил писателя Хилера Беллока на слова: "Единственное труд богача — дать ремесленнику работу". 

Как и Финчли, я категорически ничего не понимаю в инженерных делах, поэтому мое уважение к тем, кто разбирается в этом, безгранично. Я не могу восхищаться Гордоном Рамсей, потому что и сам в состоянии сварить пару яиц. Я в состоянии связать пару слов, поэтому не буду лебезить перед Себастианом Фолксом. Но я не могу просверлить отверстие в стене так, чтобы не ударить по дрели. Именно поэтому я теряю волю при мысли об Исамбарде Кингдом Брунеле*. 

И в определенной степени, перед Джеймсом Мэйем тоже. 

Он скучен, педантичен и методичен до того, что вы наверняка захотите оторвать ему голову. Но нам нужны такие люди, как он, способные управиться со сварочным аппаратом, так же как они нуждаются в людях вроде меня, которые могут... э... ну, об этом чуть позже. 

Когда он покупает ружье, он несет его в свою мастерскую и проверяет каждую деталь: правильно ли она придумана и качественно ли изготовлена. Когда я покупаю ружье, я иду с ним на улицу и стреляю в точку на небе, где за секунду до этого находился фазан. А когда ружье начинает давать осечку, в основном, потому что я никогда его не чистил, я несу его в мастерскую, где человек — рядом с которым меркнут даже таланты г-на Джейм Мэя — приводит его в порядок за весьма небольшую плату. 

Однако, вернемся к тезису Мэя о том, что основы работы по дереву и навыки рукоделия должны преподаваться еще в школе. Тут я вижу две проблемы. Во-первых, бессмысленно учить кого-то вроде меня делать книжные шкафы. Я не могу, точка. А во-вторых, мы уже не в 1953-ем живем. 

Учить кого-то клепать — сегодня это тоже самое, что учить наскальной живописи: совершенно неактуально. Деревообработка интересна только как хобби, а вы никогда не должны доверять людям, у которых есть хобби. Хобби — вещь для людей, которых мама однажды застукала за мастурбацией. 

"Прекрати это и займись чем-нибудь полезным". 

Единственная инженерия, в которой ребенку нужно разбираться сегодня — это электроника. Как настроить широкополосный беспроводной маршрутизатор. Как выровнять спутниковую тарелку. Как перенести iTunes с одного компьютера на другой. 

И тут позвольте мне выудить из своего мешка маленький секретик. Джеймс Мэй не может сделать ни одной из перечисленных вещей. Он не любит электричество. Он не доверяет ему. Однажды он даже признался мне, что не верит в его существование. Так что, когда его беспроводной роутер перестает работать, он весь день висит на телефоне, чтобы дозвониться до Индии. 

* Исамбард Кингдом Брунель — выдающийся британский инженер, сын Марка Брюнеля. По данным опроса, проведённого в 2002 году вещательной компанией Би-би-си, занял второе место в списке величайших британцев в истории, уступив только Уинстону Черчиллю.

Материал из Википедии