British Airways снова бастует, Джереми хочет понять, зачем?

Капитан бастующему экипажу: вы будете очень сильно разочарованы

The Sunday Times

March 21, 2010

Jeremy Clarkson

Photo: PA

Я совершенно сбит с толку новой забастовкой Британских Авиалиний. Похоже люди совершенно забыли о несчастных душах, чьи пасхальные планы были разрушены этой акцией, и кажется, что Хеллбент решил воспользоваться ситуацией, чтобы дискредитировать Гордона Брауна.

Нам говорили, что ответственность за это лежит на шотландском циклопе, потому что предвыборные плакаты лейбористов были оплачены за счет профсоюзных взносов. И поскольку он когда-то продал собаку тому, кто жил по соседству с кем-то из профсоюза, он косвенно стоит за этой забастовкой.

Впрочем, никакой ответственности он на себя не взял. Он просто назвал забастовку "прискорбной". Или это было "плачевной"? В общем, каким-то словом на букву "П". В любом случае он не назвал бастующих "голубками". После эгого он просто пошел по своим делам, очевидно, сфотографироваться с ребенком или солдатом.

Затем у нас есть, те, кого удивили такие действия профсоюза. Почему? Ведь, после того, как Маргарет Тетчер взяла скальпель и водрузила на место головы Артура Скаргила коробку пшеничных хлопьев, многие профсоюзные деятели решили попытать счастья в Австралии. Другие стали защитниками окружающей среды, должностными лицами по охране труда и здоровья, которые и теперь декларируют все те же принципы, но по другой причине: это дает им возможность пахать один-два дня, а потом отправляться на выходные в Восточную Германию, где они заниматься любовью со своими женами, воображая Ванессу Редгрейв на их месте.

Короче говоря, Тони Вудли именно такой руководитель профсоюза. Одетый в старинную робу динозавр из прошлого. Поэтому не удивительно, что он призвал членов своего профсоюза к забастовке. А вот что меня реально удивляет и сбивает с толку, так это то, почему к ней присоединились 80 процентов летного состава? Зачем, зачем?

Когда в далекие семидесятые я был школьником, все торчали на забастовках практически все время. У нас не было электричества. У нас не было угля. И если в Лондоне какие-нибудь индийские тетки вдруг покидали свою фотолабораторию и выходили на забастовку, у нас не было и правительства, потому что половина из него тут же присоединялась к их пикету.

И, я думаю, в этом то и есть вся проблема. Ведь все это было задолго до того, как экипажи Британских Авиалиний вышли на забастовку. Тогда они еще были зародышами и очевидно, они совершенно не понимают, что это такое, идти на забастовку, а если у них и есть какие-то представления об этом, они навряд ли могут быть правильными.

Если в семидесятые ты объявлял забастовку, все, кроме масонов и Теда Хита были на твоей стороне. Прохожие брали твои листовки, одобряюще похлопывая тебя по спине, и отправлялись на свои рабочие места с целью выяснить, смогут ли они устроить там свою забастовку в поддержку вашей?

Я помню мой первый рабочий день в 1978 году. Потому что в этот день я не был на работе вообще. Многообещающим молодым репортером я прошел через дверь газеты Rotherham Advertiser. Ровно через 10 минут вышел через нее обратно и пошел на забастовку. На самом деле я даже не знал, зачем? И до сих пор не знаю, если честно. Но это было как-то связано с человеком по имени Кристофер Пол-Каре, кто был управляющим директором газеты в Ноттингхэме и сделал что-то, что расстроило тамошнее отделение нашего профсоюза. Естественно мы принялись бастовать, чтобы поддержать наших коллег в их борьбе против чего-бы там их ни расстроило.

Помнится, два моих коллеги пытались уговорить людей из местной закусочной пойти вместе с нами. Возможно эти уговоры увенчались успехом, не помню точно. Но в любом случае в этом был смысл: сотрудники закусочной бастуют в Ротерхэме, потому что кто-то наехал на их коллег в Ноттингхэме, или что-то типа того. Это были методы семидесятых.

Тут я должен заметить, что я честно переживал по поводу неисполнения своих рабочих обязанностей, тем более, что я не проработал достаточно долго, чтобы присоединиться к профсоюзам. Но мои новые коллеги сказали, что они сожгут меня, если я не пойду вместе с ними. И, будучи абсолютно беспозвоночным, я положил свои принципы в ящик стола и вышел на улицу, где провел следующие шесть недель, называя своего нового боса предателем.

И что лучше всего в забастовке? С рук вам сошли бы вещи, которые решительно невозможны в обычное время. Можно было целый день околачивать груши. Цапаться с проезжающими мимо водителями минивэнов, можно было развалить целый дом и сбросить его обломки в реку, и тебя за это все только любили. Особенно полицейские, прибывавшие из Лондона ускоренным маршем, чтобы дать тебе в морду.

Более того, благодаря стильному мангалу в виде горящей полицейской машины, вы всегда были в тепле, а благодаря людям из местной закусочной, вы всегда были сыты.

Вероятно, это то, к чему стремилась команда Британских Авиалиний. Романтика Левого Берега, шестая форма интеллектуализма, справедливое насилие, освобождающая от ответственности позиция морального превосходства. Но я подозреваю, что они будут очень, очень разочарованы.

От части потому что большинство встреченных мною протестующих были в Audi TTs, а это означает, что они не вышли на забастовку, а выехали на нее. И я сомневаюсь, что сидя в своих теплых машинах, негромко слушая FM-радиостанции, они найдут поддержку у людей из местных закусочных. Скорее всего там будет очень много вскинутых в негодовании бровей, если те, опустив свои окна с помощью электрических стеклоподъемников, будут кричать "предательницы" стюардессам из easyJet и Virgin, которые, как ни считай, зарабатывают в три раза меньше протестующих.

Конечно, они могут думать, что в результате их акции Британские Авиалинии падут на колени, и в конце концов, правительство выйдет к ним на встречу с большой пачкой денег, чтобы разрулить ситуацию. Так всегда было в семидесятые. Но это вряд ли случится теперь, поскольку правила Евросоюза запрещают так делать. Если только вы не француз.

Нет. Если авиаэкипажи победят, то авиакомпания разорится и все останутся без работы. Так что, если они проиграют, они проиграют, если выиграют, проиграют все равно. Но если они победят, то проиграем все мы, потому что нация без национальной авиакомпании, это как нация без гимна. Даже у Эфиопии есть одна.

Мне нравится летать Virgin. И я летал Сингапурскими Авиалиниями недавно, и это было вообще не от мира сего. Но что может быть лучше, если после шума и суеты перегретого третьего мира, на борту гигантского аэробуса Британских Авиалиний тебя встречает гомосексуалист с влажной холодной фланелькой и освежающим бокалом шампанского? Заберите у нас это, и мы все станем бельгийцами.

оригинал статьи

P.S.

Про бельгийцев это чисто случайно вышло. :_) Кто ж знал, что так получится.