Джереми Кларксон о романтике подводного флота
The Sunday Times
28 марта 2010
Jeremy Clarkson
Если бы сейчас была война, я имею ввиду настоящую, против армии в сапогах, вместо армии в сандалиях, я бы отправился добровольцем на подводный флот. Это был бы лучший вариант, потому что в других местах нужно много бегать, а в Королевских ВВС, несмотря на массу возможностей поторчать в тылу и попить чаю, существует вероятность, что однажды меня бы попросили все-таки сесть в самолет. А у самолета есть проблемка: он большой и противник его видит.
Та же фигня с надводным флотом. На Фолклендских островах мы видели, как один реактивный истребитель, управляемый усатым чуваком по имени Гонзалес, запросто топит целый эсминец. Потому что его видно. И если бы я был на борту, возможно отвечал бы за пушки, корабль стал бы еще более уязвимым, потому что во время атаки я бы висел на поручнях и блевал за борт.
Подлодки лишены всех этих недостатков. Вы можете сражаться, сидя в кондиционированном помещении ниже уровня морской болезни, а враг даже не сможет дать вам отпор, потому что не знает, где вы находитесь.
Когда концепция подводных лодок обсуждалась впервые, верхушка ВМФ отклонила ее как "хитрую и нечестную". Они выросли с мыслью, что идти в атаку нужно непременно в красном пальто, с большой компанией людей, играющих на медных духовых, и им не понравилась идея машины, которая то и дело исчезает из поля зрения. Но в этом-то и заключается змеиная ловкость моей доктрины. Первый намек на то, что вы где-то рядом, враг получает, увязнув в пятне пылающего моторного масла. Превосходно.
Дальше больше. В армии с момента, когда вы подскакиваете утром, а это, как правило, происходит в охренеть как рано часов и ноль ноль минут, до момента отбоя ночью, все орут и трубят в горны. Там нет ни минуты тишины и покоя.
На подводной лодке все делается шепотом. Шепчет реактор, шепчет винт и даже приказы отдаются шепотом. На подлодках нет горнов. И вам не придется идти в бой под грохот Полета Валькирий. Подлодка — это прекрасно.
И я не говорю о каких-то жутких подлодках на дизельно-электрической тяге. Ясное дело, никто не захочет идти на войну в том, что в по сути является подводной Toyota Prius. Нет, я говорю об охотниках-убийцах с ядерным двигателем. А еще лучше, о ракетоносцах. Представьте себе, какого это, быть на одном из них. Шесть месяцев вы сидите абсолютно неподвижно, а затем, когда приходит приказ, ваш капитан нажимает кнопку, и все живое на земле умирает. Кроме вас. Фантастика.
Беда лишь в том, что эти ракетоносцы являются силами сдерживания, следовательно один из них должен все время быть в море, готовый в любую минуту дать ответ. И чтобы обеспечить их обслуживание, флоту приходится иметь четыре таких корабля. Что означает, четыре команды. В четыре раза больше обслуживания ядерных реакторов. В четыре раза больше ракет Трайдент. Стоимость всего этого, включая плановые расходы, в течении ближайших лет может достигнуть 100 млрд. фунтов.
Вы можете сказать, что это пустая трата денег, потому что мы не нуждаемся в атомном флоте, чтобы победить врага, обутого в пару сандалий, с АК-47 ценою в три фунта. Но вы ошибаетесь. Мы все время должны быть готовы к следующей войне, а не только к той, которую ведем сейчас. И кто знает, кто будет вовлечен в эту следующую войну? Может быть, греки? Лично я очень на это надеюсь.
Есть еще одна важная причина, по которой мы должны поддерживать число наших подводных бомбовозов. Наличие атомных подлодок делает страну весомой. Уберите их, и посмотрите, что останется от Британии? Рытвины, колдобины, неработающая система здравоохранения и куча политиков, вынужденных подрабатывать тамадами, чтобы свести концы с концами. Так мы можем побрататься с Эфиопией.
Так что, проблемка. Нам нужны эти лодки для обороны и для самоидентификации. Но мы не можем их себе позволить. Вот почему, на днях, я был так рад услышать поступившее от французов предложение объединить наши силы. У них ведь тоже есть одна лодка.
Гордон Браун сказал, что каждой стране важно поддерживать боеготовность собственных сил. Но, как мы знаем, Гордон Браун ошибался уже много раз. И я думаю, он ошибается и сейчас. Потому что, почему бы и нет?
Франция находится в самом низу списка стран, с которыми мы бы хотели повоевать в грядущем столетии. Посему, в этом есть смысл, финансовый и политический: каждая страна могла бы содержать по две ядерные подлодки и нести караул по очереди.
И тут я вижу только одну проблему — военную. Скажем, Аргентиносы снова начинают борзеть, а у нас нет возможности придти и надавать им по соплям. И, скажем, лично мне было бы пофигу, что я нахожусь в No 10*. Если честно, я бы просто сбросил на них атомную бомбу.
А в этом-то и весь подвох. Если я позвоню капитану французской подлодки и попрошу уничтожить Буэнос-Айрес, думаете он подпишется? И, пойдет ли кто-нибудь из наших ребят на то, чтобы стереть с карты Ливию, если Николя Саркози решит, что его жена сбежала к полковнику Каддафи? Это ключевой вопрос.
Ответом, я думаю, вероятнее всего будет — нет. Хотя, "может быть" тоже возможно. Неопределенность — это то, почему ядерное оружие работает. Не зная наверняка, каждый может ожидать, что ответ на его атаку случится в виде огромного гриба.
Британия, защищенная капитаном де-ля-Мэр, в полосатом джемпере и головкой лука, делает возможность ядерного ответа менее вероятной. Но не сводит вероятность на нет. И этого достаточно.
Это так же важно и для меня. Потому что в случае войны таким образом я могу оказаться на французской подлодке, которая, возможно, не так уж и плоха. Да, возможно со временем гомосексуализм мне бы слегка наскучил, но с другой стороны, выглядел бы я там очень стильно. И я могу поспорить, что в свои лодки они упаковывают меньше ракет, потому что команде нужно место для книг с рецептами и ингредиентов.
*No 10 — официальная резиденция премьер-министра Великобритании
